В день рождения Сергея Довлатова кинообозреватель «Бумаги» рассказывает, чем главный интеллигентский писатель мог стать, но не стал для современного кинематографа.
Когда российские «длинные девяностые» остались в прошлом, и Алексей Балабанов, с которого начался расцвет бандитского кино, сам его и закрыл глумливыми «Жмурками», перед кинематографистами опять встал вопрос о фигуре российского киногероя. Было ясно, что Данила Багров уже не актуален, но претендентов на его место в поздней путинской России не оказалось. Менеджер? Чиновник? Не снимать же про них кино, в самом деле. (Хотя некоторые всё-таки снимают, но о них не будем.)
Тут бы и вспомнить про Довлатова, главного наследника Чехова, — но не вспомнили
Одной из стратегий стало возвращение к классическим образцам, и на экране появились интеллигенты чеховской традиции. В числе самых значительных экранных героев конца нулевых — Сергей Пускепалис («Простые вещи»), Олег Долин («Дикое поле»), Леонид Бичевин («Морфий»). Тут бы и вспомнить про Довлатова, главного наследника Чехова, — но не вспомнили.
Трейлер к фильму «Жмурки» Алексея Балабанова
Иногда кажется, будто довлатовские рассказы можно без изменений переносить на экран. Это, конечно, не так, потому что так не бывает, но всё же усилий для адаптации потребовалось бы меньше обычного: в них много действия, много диалогов, причём реплики весьма приближены к тому, как выражаются персонажи в кино.
Если бы этот анекдотический сюжет был снят на плёнку, из него могло бы получиться достаточно серьёзное метавысказывание о кинематографе
Кто когда-нибудь читал киносценарии, тот знает, что там разговаривают так же, как в книгах Довлатова, — короткими отрывистыми предложениями. Так же по-киношному описаны у него интерьеры — скупясь на общие описания, Довлатов сообщает мелкие подробности, из которых можно представить целую картину. Например, общепит, в котором герой обедает с фарцовщиком в «Чемодане», изображён только парой штрихов: на окнах колышутся занавески, официанты курят, скатерть шершавая со складками от утюга. И это не говоря о сюжетах: например, на экране бы отлично смотрелись «Шофёрские перчатки» из того же «Чемодана». Кто не помнит, это история о том, как авторский альтер-эго снимался в идиотском любительском фильме про Петра I, который попадает в современный Довлатову Ленинград и в конце резюмирует увиденное восклицанием «Что я наделал?! Зачем основал этот блядский город?!». Если бы этот анекдотический сюжет был снят на плёнку, из него могло бы получиться достаточно серьёзное метавысказывание о кинематографе.
Трейлер к фильму «Морфий» Алексея Балабанова
Между прочим, в какой-то момент Довлатов чуть было не стал актёром всерьёз. Сергей Донатович был хорошо знаком с семейством Германов, в том числе и с режиссёром Алексеем Юрьевичем Германом (ныне известном с приставкой «старший»). Когда тот только планировал приступать к работе над своим «Хрусталёв, машину!», именно Довлатов рассматривался в качестве основного кандидата на главную роль огромного генерала Клёнского. Но писатель умер ещё до запуска фильма в производство, и Герман был вынужден искать замену. Так Довлатов не стал актёром.Фрагмент из фильма «Хрусталёв, машину!» Алексея Германа
Не довелось ему стать и сценаристом. Когда его сборники стали известны в Америке в английских переводах, писателю предлагали поработать над проектом фильма о советских иммигрантах на Брайтон-Бич. Довлатов воспринял идею с энтузиазмом и, по его собственным словам, уже мысленно подбирал голливудских звёзд под свой несуществующий сценарий. Но в итоге из затеи ничего не вышло. В результате, кстати, крупных фильмов про Russian Americans до сих пор не существует (есть «Охотник на оленей» про пенсильванских русинов Уокена и Де Ниро, но это не совсем то).Трейлер к фильму «Охотник на оленей» Майкла Чимино
Что касается экранизаций, то неудачной оказалась жанровая принадлежность довлатовских произведений — это исключительно рассказы и повести. Чехов тоже был писателем малой формы, и потому уже многократно становился жертвой студентов ВГиКа, снимающих курсовые и дипломные короткометражки. Разница в том, что Антон Павлович писал и пьесы, которые сравнительно легко переложить на киноязык, — что много раз и делалось в России и на Западе. Рассказы же превратить в полный метр довольно затруднительно (если вы не в Голливуде, где пишут сценарии по аттракционам и газетным заметкам; но мы не в Голливуде). Единственная попытка случилась в 1992 году: тогда появилась «Комедия строгого режима», основанная на смешном эпизоде из ранней довлатовской повести «Зона». Это был довольно забавный фильм, но не очень в духе оригинала: во-первых, «Зона» — книга скорее страшная, а не смешная; во-вторых, в фильме не было самого главного — вечного довлатовского героя, самого Довлатова.Фрагмент из фильма «Комедия строгого режима» Виктора Студенникова и Михаила Григорьева
Сейчас сложно судить, каким был писатель в жизни (мемуаристы пишут разное), но его литературный герой — идеальный объект идентификации для той части общества, которую принято называть прослойкой. Умный пьющий либерал, интеллигент с несчастливой судьбой — образ, который до сих пор жив в умах и сердцах соответствующей публики.
Довлатов стал у интеллигенции поп-легендой — своего рода Виктор Цой для людей с высшим образованием
Между прочим, оба героя умерли почти одновременно, с разницей в девять дней, в самом конце перестройки. Девяностые начались без них: так Цой не стал главным музыкантом десятилетия, а Довлатов не стал главным писателем эпохи. Но реинкарнация первого теперь появляется в «Шапито-шоу» — карнавале про постсоветское безвременье, главном русском фильме последних лет, — а вот второго заменили карикатуры из фильма «Кококо». Так Довлатов не стал персонажем. У переименованных в креативный класс интеллигентов с Болотной площади нет своего киногероя.
Трейлер к фильму «Кококо» Авдотьи Смирновой
